Пушкин погасло дневное светило ударение
„Дне́вной“ и „дневно́й“ у Пушкина.
В. П. Семенниковъ встр ѣ тилъ у С. А. Тучкова въ стихотвореніи, напечатанномъ въ «Бес ѣ дующемъ Гражданин ѣ » 1789 г., сл ѣ дующее двустишіе:
«Спустилось дне́вное св ѣ тило
По синей сфер ѣ внизъ къ водамъ. .»;
оно ему напомнило Пушкинское:
«Погасло дне́вное св ѣ тило,
На море синее вечерній палъ туманъ. »,
и этого было достаточно для предположенія, что «Пушкину почему-либо запомнились первыя строки стихотворенія Тучкова, очевидно, прочитаннаго имъ когда-нибудь въ «Бес ѣ дующемъ Гражданин ѣ »1).
Что же заставило автора зам ѣ тки заподозрить самостоятельность Пушкина въ этомъ случа ѣ ?
Въ зам ѣ тк ѣ онъ указываетъ на «повтореніе Пушкинымъ выраженія дне́вное св ѣ тило», какъ на доводъ въ пользу своего предположенія. Но, в ѣ роятно, при этомъ авторъ им ѣ лъ въ виду
не повтореніе упомянутаго сочетанія, которое напрашивается само собою, а непривычное для современнаго произношенія удареніе въ сочетаніи «дне́вное св ѣ тило», т. е. употребленіе прилагательнаго «дне́вный», вм ѣ сто бол ѣ е обычнаго «дневно́й».
Единственный ли разъ Пушкинъ употребилъ эту необычную форму?
Въ «Элегіи» 1816 г. («Опять я вашъ, о юные друзья. ») читаемъ:
«Мн ѣ скученъ міръ; мн ѣ страшенъ дне́вной св ѣ тъ.
Иду въ л ѣ са, въ которыхъ жизни н ѣ ть. »
Это наводитъ на мысль, что Пушкинскому языку не было чуждо произношеніе «дне́вной», наряду съ «дневно́й» (см. «Чуть крадется нев ѣ рный св ѣ тъ дневной. » въ стих. «Сонъ» 1816 г.).
Ближайшее изученіе языка Пушкина подтверждаетъ такое предположеніе. Проф. Е. Ѳ . Будде, изучавшій грамматику Пушкинскаго языка, говоритъ:
«Н ѣ тъ никакого сомн ѣ нія въ томъ, что н ѣ которыя ударенія на именахъ прилагательныхъ, въ особенности въ ихъ безчленной форм ѣ , которая одновременно можетъ у насъ отправлять въ своемъ безчленномъ вид ѣ дв ѣ синтактическія функціи: сказуемаго и опред ѣ ленія, вызваны у Пушкина условіями ритмическаго разм ѣ ра; но вообще двоякія ударенія на однихъ и т ѣ хъ же именахъ прилагательныхъ у Пушкина, даже въ стихотвореніяхъ, обусловлены живымъ произношеніемъ этихъ именъ прилагательныхъ, изв ѣ стнымъ въ Русскомъ язык ѣ , какъ показываетъ его діалектологія. Причину этихъ варьяцій въ удареніи въ литературномъ язык ѣ Пушкина надо, такимъ образомъ, искать въ состояніи живого языка времени Пушкина»1).
Проф. Е. Ѳ . Будде даже склоненъ вид ѣ ть зд ѣ сь не сл ѣ ды общерусскаго произношенія, а діалектическіе признаки с ѣ верно-
русскаго произношенія у Пушкина1). Во всякомъ случа ѣ , рядъ прим ѣ ровъ подтверждаетъ предположеніе, что литературному языку XVIII и первой половины XIX в ѣ ка не было чуждо такое произношеніе.
В. И. Чернышевъ въ работ ѣ о Русскомъ удареніи приводитъ, сверхъ Пушкинскихъ, сл ѣ дующіе прим ѣ ры:
«Лишь только дне́вный шумъ замолкъ,
Над ѣ лъ пастушье платье волкъ. ».
«Она тогда, возставъ со дне́внымъ вдругъ св ѣ тиломъ,
Трудилась на гумн ѣ съ сосновымъ молотиломъ. »
«Св ѣ тило дне́вное ужъ къ западу текло. ».
(«Умирающій Тассъ» 1817 г.)2).
Интересно, что въ ряд ѣ прим ѣ ровъ встр ѣ чается Пушкинское сочетаніе «дне́вное св ѣ тило». Кром ѣ уже упоминавшихся прим ѣ ровъ изъ Тучкова, В. Майкова, Батюшкова, намъ встр ѣ тилось это сочетаніе у Ломоносова:
«Св ѣ тило дне́вное блистаетъ
Лишь только на поверхность т ѣ лъ:
Но взоръ Твой въ бездну проницаетъ,
Не зная никакихъ пред ѣ лъ. ».
(«Утреннее размышленіе о Божіемъ величеств ѣ » 1743 г.).
Отм ѣ тили мы его и у неизв ѣ стнаго автора сохранившихся въ рукописи «Стиховъ на прибытіе Ея Императорскаго Величества Государыни Императрицы Екатерины Алекс ѣ евны обратно въ Москву исъ Казани, до котораго было шествіе Волгою на галерахъ»:
«Хотя отъ насъ пошло прочь дн ѣ вное св ѣ тило
И ночи мрачная прибавилася т ѣ нь. ».
(Рук. Отд. Библ. Ак. Наукъ, собр. Ефремова).
Встр ѣ чается оно и у Богдановича:
«Тогда и дне́вное св ѣ тило,
Смотря на горесть ихъ разлукъ,
Казалось, будто сократило
Обыкновенный въ мір ѣ кругъ. »
(«Душенька», въ конц ѣ книги 1-й)1).
Наконецъ, полное повтореніе Пушкинской строки находимъ у Рыл ѣ ева:
«Погасло дневное св ѣ тило;
Настала ночь. Вотъ м ѣ сяцъ всплылъ,
И одинокой и унылой,
Дремучій л ѣ съ осеребрилъ».
(«Войнаровскій», 1823—24 г.)2).
Въ заключеніе отм ѣ тимъ еще стихи Жуковскаго:
«Всходитъ дневное св ѣ тило
Такъ же ясно, какъ всходило
Въ чудный день Бородина».
(«Бородинская годовщина» 1839 г.).
Весьма в ѣ роятно, что именно въ этомъ сочетаніи уже отчасти устар ѣ вшее произношеніе держалось дольше въ литературной р ѣ чи, благодаря неразрывной ассоціаціи, установившейся на почв ѣ частаго употребленія между опред ѣ леніемъ и субъектомъ; сод ѣ йствовала этому и архаичность слова «св ѣ тило», къ которому естественно тягот ѣ ло опред ѣ леніе «дне́вное».
Р ѣ шеніе вопросовъ произношенія и словоупотребленія въ язык ѣ писателя не должно основываться на единичныхъ случаяхъ,
оторванныхъ отъ всей совокупности фактовъ языка. Поэтому отв ѣ тъ на поставленные въ настоящей зам ѣ тк ѣ вопросы будетъ данъ лингвистомъ на основаніи изученія удареній именъ прилагательныхъ Пушкинскаго языка.
Намъ хот ѣ лось только подчеркнуть, что р ѣ шеніе подобныхъ вопросовъ должно основываться на изученіи живого языка писателя и его эпохи, а никакъ не на вылавливаніи случайныхъ совпаденій отд ѣ льныхъ выраженій у разныхъ писателей.
«Пушкинъ не составлялъ искусственно ни словъ, ни формъ, ни оборотовъ для нашего языка литературы; онъ пользовался т ѣ мъ живымъ матеріаломъ, который усваивалъ, собиралъ и воспринималъ въ практическомъ обиход ѣ у различныхъ лицъ, съ которыми говорилъ и сталкивался» — къ такому заключенію приходитъ изсл ѣ дователь Пушкинскаго языка1).
Въ полномъ согласіи съ этимъ выводомъ нужно предположить, что Пушкинъ, особенно во второй періодъ своей литературной д ѣ ятельности2), не заимствовалъ готовыхъ оборотовъ и выраженій, чуждыхъ его индивидуальному говору, у писателей старшаго покол ѣ нія, а черпалъ матеріалъ изъ общаго источника — языка своей среды и своего времени.
1) В. Семенниковъ. По поводу стихотворенія Пушкина «Погасло дневное св ѣ тило (1820 г.)» — «Пушк. и его совр.», вып. XVI, стр. 108.
1) Опытъ грамматики языка Пушкина, вып. II, стр. 76 (Сборн. Отд. Русск. яз. и сл. т. 77, № 5).
1) «Къ діалектическимъ признакамъ произношенія надо, по всей в ѣ роятности, отнести с ѣ верно-русскія произношенія дне́вный (I. 149, 222) при дневно́й (I, 132 и др.). ib., вып. I, стр. 19.
2) В. Чернышевъ. Русское удареніе, С.-Пб. 1912, стр. 17.
1) С. А. Венгеровъ. Русская поэзія, вып. 3, стр. 562.
2) «Сочиненія и переписка К. Ѳ . Рыл ѣ ева» подъ ред. П. А. Ефремова С.-Пб. 1872, стр. 118.
1) Е. Ѳ . Будде. Op. cit., вып. I, стр. 13.
2) Со стороны языка, Е. Ѳ . Будде считаетъ второй періодъ съ 1818 года.
Источник статьи: http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/psu/psu2103-.htm?cmd=2
Важно ударение в словах?
Погасло дне́вное светило;
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
Я вижу берег отдаленный,
Земли полуденной волшебные края;
С волненьем и тоской туда стремлюся я,
Воспоминаньем упоенный…
И чувствую: в очах родились слезы вновь;
Душа кипит и замирает;
Мечта знакомая вокруг меня летает;
Я вспомнил прежних лет безумную любовь,
И всё, чем я страдал, и всё, что сердцу мило,
Желаний и надежд томительный обман…
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
Лети, корабль, неси меня к пределам дальным
По грозной прихоти обманчивых морей,
Но только не к брегам печальным
Туманной родины моей,
Страны, где пламенем страстей
Впервые чувства разгорались,
Где музы нежные мне тайно улыбались,
Где рано в бурях отцвела
Моя потерянная младость,
Где легкокрылая мне изменила радость
И сердце хладное страданью предала.
Искатель новых впечатлений,
Я вас бежал, отечески края;
Я вас бежал, питомцы наслаждений,
Минутной младости минутные друзья;
И вы, наперсницы порочных заблуждений,
Которым без любви я жертвовал собой,
Покоем, славою, свободой и душой,
И вы забыты мной, изменницы младые,
Подруги тайные моей весны златыя,
И вы забыты мной… Но прежних сердца ран,
Глубоких ран любви, ничто не излечило…
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан…
Источник статьи: http://otvet.mail.ru/question/42989908
Погасло дневное светило…
Погасло дневное светило;
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
Я вижу берег отдаленный,
Земли полуденной волшебные края;
С волненьем и тоской туда стремлюся я,
Воспоминаньем упоенный…
И чувствую: в очах родились слезы вновь;
Душа кипит и замирает;
Мечта знакомая вокруг меня летает;
Я вспомнил прежних лет безумную любовь,
И всё, чем я страдал, и всё, что сердцу мило,
Желаний и надежд томительный обман…
Шуми, шуми послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
Лети, корабль, неси меня к пределам дальным
По грозной прихоти обманчивых морей,
Но только не к брегам печальным
Туманной родины моей,
Страны, где пламенем страстей
Впервые чувства разгорались,
Где музы нежные мне тайно улыбались,
Где рано в бурях отцвела
Моя потерянная младость,
Где легкокрылая мне изменила радость
И сердце хладное страданью предала.
Искатель новых впечатлений,
Я вас бежал, отечески края;
Я вас бежал, питомцы наслаждений,
Минутной младости минутные друзья;
И вы, наперсницы порочных заблуждений,
Которым без любви я жертвовал собой,
Покоем, славою, свободой и душой,
И вы забыты мной, изменницы младые,
Подруги тайные моей весны златыя,
И вы забыты мной… Но прежних сердца ран,
Глубоких ран любви, ничто не излечило…
Шуми, шуми послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан…
Источник статьи: http://www.culture.ru/poems/5946/pogaslo-dnevnoe-svetilo