Винительный падеж вопросы
Винительный падеж в русском языке
Вы никогда не задумывались, почему винительный падеж называется именно винительным, а не как-либо иначе? А над этим стоит подумать! Ведь достаточно сравнить значение слова вина и „амплуа» винительного падежа в парадигме склонения, чтобы сразу же увидеть, что к вине он никакого отношения не имеете.
Совсем иное — названия подавляющего большинства других падежей. Они абсолютно прозрачны по своему морфемному составу и очень „идут» называемым падежам, особенно если иметь в виду их конкретный падежный характер.
В самом деле, открывающий парад падежей именительный падеж —3 это падеж, который просто что-либо или кого-либо называет, именует. Поэтому он и прозывается именительным. А вот последний падеж парадигмы — предложный — получил такое имя по своей несамостоятельности: слова в форме предложного падежа употребляются сейчас в русском языке только в сочетании с тем или иным предлогом (ср. на столе, в саду, о слове, при жизни и т. д.). Так он был, между прочим, „окрещен» М. В. Ломоносовым.
Такого же типа и „говорящие» названия дательного и творительного падежа (ср. брату, руке, братом, рукой и т. д.), соотносительные в своих значениях с глаголами дать (кому- или чему-либо) и творить „делать» (чем-либо).
Ясным и простым является также название звательного надежа,морфологически оформлявшего раньше обращения, т. е. слова „зовущие», обозначающие, называющие лица и предметы, к которым обращена речь (ср. отче, боже, врачу в обороте врачу, исцелися сам и т. д.). Правда, ясность и простота этимологического состава перечисленных названий не мешает большей части из них иметь довольно сложную и запутанную биографию в нашей речи. Но это уже особая статья.
Ведь признак, положенный в их основу, мы и сейчас все же ощущаем четко и определенно. А вот связь термина винительный падеж и слова вина кажется если не отсутствующей вовсе, то по крайней мере странной и случайной. Действительно, разве есть что-нибудь общее между виной и винительным падежом? Уж не ошибка ли связала эти два слова? Такое предположение может, не без оснований, показаться сомнительным (ведь нет же этого в названиях других падежей!). И тем не менее подобное объяснение мы находим даже в таком солидном словаре, каким является „Этимологический словарь русского языка» М. Фас-мера (т. I, с. 316): „Винительный падеж — калька лат. casus accusativus, последнее из греч. aitiatike (ptosis), первоначально от aitiatos „вызванный, причиненный», т. е. „падеж, обозначающий результат действия». В русском языке отражен неверный перевод с латинского: „винительный, т. е. падеж обвинения».
Как видим, виной появления термина винительный падеж М. Фасмер считает ошибочный перевод латинского словосочетания accusativus casus.
Так ли это на самом деле?
Изучение истории грамматических терминов в русском литературном языке показывает, что оборот винительный падеж появился в нем иначе. Никакой ошибки не было, все было правильно и не так. Сочетание винительный падеж появляется впервые в грамматике Л. Зизания на базе более раннего оборота виновный падеж в результате аналогического подравнивания по модели —тельный. У Л. Зизания эти два термина (виновный падеж и винительный падеж) употребляются еще рядом. Не является первичным и термин виновный падеж: он возник в результате замены слова падение словом падеж на основе оборота виновное падение. Последний встречается уже в статье „О осмих частех слова» (в переводе Иоанна, екзарха болгарского) и представляет собой непосредственную фразеологическую кальку греческого aitiatike ptosis. Да, но греческое выражение буквально означает „причинный падеж», ведь aitia — это „причина». Значит (могут сказать), ошибка в переводе — пусть не с латинского, а с греческого — все же налицо? Нет, никакой вины Иоанна, екзарха болгарского, здесь нет.
Не надо только забывать старых, ныне уже устаревших значений слов.
А слово вина имело в старославянском и древнерусском языках, кроме современного значения, также и значение ,,причина», aitia, causa (ср., например, в послании митрополита Никифора Владимиру Мономаху: Врачеве первую вину недуга пытающъ, т. е. „Врачи узнают основную причину болезни»). Так что никакой языковой ошибки в возникновении термина винительный падеж не существует. И виной (т, е. причиной, употребим это слово в старом, сейчас архаическом значении) рождения вин ительного падежа была не ошибка переводчика, а выбор им при переводе такого слова, которое свойственного ему прежде значения уже не имеет.
Статья на тему Винительный падеж
Происхождение названий русских падежей.
Названия падежей и само слово «падеж» мы заимствовали у греков. Основоположником учения о падежах является учёный-энциклопедист Аристотель – этот великий грек жил две с половиной тысячи лет тому назад, в 4 столетии до нашей эры (384-322гг. до н.э.). В качестве грамматического термина Аристотель использовал греческое слово ptosis – буквально падение – заимствованное из практики игроков в кости. Словом падение и обозначался до 16 века термин падеж.
Попробуем вместе подумать, как появились современные названия падений – падежей.
Именительный падеж – это падеж, который просто что-либо называет – именует. Этот падеж мы часто употребляем, чтобы назвать кого-либо или что-либо по имени. Впервые название Именительный падеж в 16 веке употребил Милетий Смотрицкий, автор одной из первых русских грамматик. Падеж правый (позже именительный) калькируется с греческого orte и даёт правильную, или исходную форму слова. Филолог конца XVI века Максим Грек называл этот падеж прямым. Все остальные падежи являются по отношению к нему косвенными (или косыми, греческое plagiai)
Почему же именительный падеж так называется? История его восходит к древним временам Греции и Рима.
Первыми название для него придумали греки — onomastike prosis [ономастика птозис]. Римские ученые перевели эти слова на латынь: casus nominativus [казус НОМИНАТИВУС]. И греческое onoma [онома], и римское nomin [номен] одинаково значили «ИМЯ».
Интересно, что в грамматиках «новых европейских языков» сохранилось название номинатив для падежа, который считается основной формой существительного (в английском, немецком, французском языках). Мы перевели это слово на русский как ИМЕНИТЕЛЬНЫЙ (тот который именует, называет).
Преимуществом именительного падежа является и то, что в предложении именно ОН является одним из ДВУХ ГЛАВНЫХ членов.
Родительный падеж до Смотрицкого называли «родственное падение». Вы, конечно, догадываетесь, почему именно так. Вспомните греческий корень GEN («род»). Родительный падеж можно было бы назвать еще «родительским» падежом. В латинском языке он звался Genetivus casus [ГЕНИТИВУС казус], что, вообще-то говоря, можно истолковывать как «падеж родства»: сын своего отца, внук Льва Толстого, потомки Пушкина.
Это можно распространить и шире, если «родство» понимать не в узком, прямом смысле. Говоря «ветка пальмы», мы представляем себе ветку, которая «рождена» пальмой.
Таким было ИСХОДНОЕ, НАЧАЛЬНОЕ значение этого падежа. Затем он приобрел и разные другие оттенки значения, например, понятие о части, отделеное от целого:
Вороне где-то послал кусочек (чего?) СЫРУ.
«Круг сыра» как бы породил, произвел свой отдельный кусочек. Можно и здесь, хоть и с натяжкой, вывести теперешний смысл из первоначального.
Но некоторые значения родительного падежа очень далеко ушли от основного, например6 ВОЛКОВ (кого?) бояться — в лес не ходить.
Дательный падеж (греческий dotike) – это также дословный перевод с греческого языка. Возможно, название дательного падежа произошло от слова дать, ведь не случайно вопросы дательного падежа кому? чему? так хорошо сочетаются со словом дать.
Винительный падеж (греческое aitiatike, винительный) — образовано от слова «вина» (греческое aitia), – русский термин винительный точен по отношению как к латинскому названию падежа (accuse – обвиняю), так и к греческому ( aitiomai- обвиняю). Поэтому возможно и другое название этого падежа – причинное. Винительныйпадеж, отвечающий на вопросы «кого?», «что?», употребляется только в сочетаниях с глаголом и его формами: причастием и деепричастием. Основная, типичная функция винительного падежа состоит в выражении прямого объекта действия при переходных глаголах: рассматриваю картину, готовлю урок, открываю книгу, надеваю платье.
Творительный падеж. Его название связано с глаголомтворить, то есть «делать, созидать». Творительный падеж очень часто используется, когда говорят о том орудии, которым что-то делают, творят: рубят топором, болтают языком, работают руками. Очень подходящее название, — недаром в других языках сходный падеж так и зовут: «инструментальный», «орудийный».
Современное название было введено в грамматический обиход Лаврентием Зизанием, автором книги «Грамматика словенска» (1596г.) В современном языке звательная форма называется обращением. (Что тебе надобно, старче?)
Предложный падеж – предложный падеж употребляется только с предлогами. Отсюда и его название. В древнерусском мог и без предлога, когда употреблялся для обозначения местоположения, пункта пребывания. Бысть пожар великъ Кыеве городе. И назывался местным. Предложным его назвал М.В.Ломоносов.
Таким образом, лишь с выходом в свет «Российской грамматики» М.В.
Ломоносова в 1775 году работа над созданием названий русских падежей была закончена. Вышедшая в 1619 году грамматика Мелетия Смотрицкого ввела в употребление седьмой падеж — Сказательный, название падежа выводилось из таких случаев его употребления, как «сказать о ком-либо, о чём-либо».
М. В. Ломоносов в «Российской Грамматике» заменяет Сказательный на Предложный.
Рассмотрим некоторые примеры. Сначала подумайте, какие семантические особенности следующих словосочетаний обусловили именно такое их деление на группы?
1) Рисовать бабушке, рассказывать подруге, передать соседу;
2) рисовать бабушку, рассказывать анекдот, передать тетрадь;
3) рисовать карандашом, разрезать ножницами, освещать фонариком;
4) гражданин России, сын Ивановых, фанаты «Спартака», куст смородины.
В первой группе каждый глагол обозначает действие, а существительное – его адресата, то есть человека, которому производитель действия что-то даёт, для которого что-то создаёт. Понятно, почему такой падеж назван дательным.
Во второй группе глаголы те же, но дополнительный смысл в словосочетании получается иной. Существительные обозначают человека или предмет, на который направлено действие. Синонимичные толкования: который подвергается действию, является точкой приложения усилий деятеля, как бы его мишенью. А одним словом это называется объект действия.
Почему же падеж получил имя винительный? В чём его вина?
Не падеж виноват, а небрежность древнеримских переводчиков. Они перепутали два древнегреческих омонима, один из которых значил «подвергаться действию», а другой – «обвинять». Из латинской грамматики ошибка перекочевала во многие европейские языки, в том числе и в русский.
Трудности перевода сказались и на имени следующего падежа.
Словосочетания третьей группы выражают смысл «действие и орудие (инструмент, прибор, приспособление), которым оно совершается». Оцените сами, насколько точным переводом латинского термина instrumentalis является творительный падеж, впервые появившийся сравнительно недавно, в 1596 году, в «Грамматике славянской» Лаврентия Зизания.
С древнейших времён для человека было важно обозначить своё место среди других людей, принадлежность к определённому сообществу – роду, племени, семье, коллективу, команде, а также место нужного ему предмета в ряду однородных предметов. На языке философии это формулируется так: обозначить родовидовые отношения. Именно их выражают словосочетания четвёртой группы.
Не случайно вторым после именительного падежа в древнегреческой грамматике, которая стала образцом для всех европейских учебников, был genike («родовой», «принадлежащий к этому роду»). В русском языке термин родительный вместо родовой возник под влиянием формы других падежей: глядя на «внешний вид» именительного, дательного, винительного, творительного, он подравнял свою суффиксальную «причёску». Кстати, грамматический род существительных имеет тот же переводной греческий корень.
Ещё больше приключений пережил предложный падеж. Сначала его называли местным. И это логично: он действительно часто обозначает место действия (отдыхать в лесу, встретиться на стадионе). Затем переименовали в сказательный, потому что он нередко указывает на тему речи, то, о чём мы хотим сказать (сообщить о находке, напомнить о задании). Наконец крёстным отцом этого падежа стал М.В. Ломоносов. Он зафиксировал в названии не семантический, а формальнограмматический признак: эта словоформа употребляется только с предлогом.
А у неизменного лидера падежных систем всех европейских языков всё стабильно на протяжении двух с половиной тысячелетий. Древние греки назвали его словом onomatike, производным от onoma – «имя» (однокоренные лексемы – синоним, антоним, омоним, пароним). Римляне перевели его точно: nominativ (в современном русском языке употребляются однокоренные номинация, номинировать, номинант). В большинстве европейских грамматик используется именно латинский термин. А восточные славяне сделали буквальный перевод. В результате в русском языке падеж стал называться именительным, а в украинском и белорусском – «назывным». Его роль в предложении – называть производителя действия или независимого носителя признака: солнце светит, девушка прекрасна.
В современном виде наша падежная система впервые появилась на страницах «Российской грамматики» М.В. Ломоносова в 1755 году. С тех пор прошло два с половиной века. Не настала ли пора изменить или хотя бы уточнить терминологию? Ведь при большом разнообразии значений всех падежей невозможно выделить то, которое следует зафиксировать в «говорящем» имени.
И всё-таки отказываться от существующих терминов и жалко, и неразумно. И не только потому, что мы привыкли к ним, как к «ребятам нашего двора». Каждый из них – как экспонат в музее истории лингвистики. Пусть они уже не вполне чётко и ясно выражают сущность падежных значений, зато могут поведать много интересного о путешествиях Языка по реке Времени.
Источник статьи: http://studopedia.ru/15_129229_proishozhdenie-nazvaniy-russkih-padezhey.html