Автобиографическое эссе
Капельки выжимала медсестра из намоченной в воде марли. Они тут же впитывались, оказавшись на языке. Мама очень хотела пить. Роженицам не положено давать воду. И вот – первый вскрик, еще немного усилий, и на руках у акушерки — маленькая девочка.
— Как назовешь дочку? – смотрит в глаза поверх стерильной повязки, и лучики улыбки разбегаются во все стороны.
— Анфиска! – предлагает кто-то.
— Лариса, — отвечает усталая мать.
Так это было в Малинском родильном доме Ступинского района Московской области 25 августа 1964 года.
Первые годы своей жизни я провела в доме, который располагался в селе Большое Алексеевское. В нем жили мама и бабушка — Матвеюк Елена Даниловна (21.05.1909 — 10.12.1976) (http://www.proza.ru/2017/02/09/1960). Две бабушкины сестры были бездетны и после войны покинули дом. Старшая подалась в Петропавловск-Камчатский, младшая — в г. Электросталь.
У дома был небольшой садик, за которым ухаживала бабушка. Напротив дома находился сельский клуб – бывшая церковь, западный вход которой в настоящее время отреставрирован. Недалеко, под крутым бережком, протекала самая чистая в Подмосковье речка Северка.
Дом, где жили отец и его сводные брат с сестрой вместе с матерью, располагался по той же улице, что и бабушкин.
Отец – Иванов Геннадий Иванович – родился в г. Бежецке Калининской (Тверской) области 26 января 1938 года (сохранилось «повторное» свидетельство о рождении, полученное Н.А. Соловьевой). Первым Геннадием в семье, где всех мальчиков рода называли Иванами. Геннадием нарекли по желанию матери, Надежды Арсениевны Соловьевой, что означало «ген Надин». Позже в семье родился еще мальчик, но в 1941 году он заболел скарлатиной и умер.
Иван и Надежда учились в одном, Калининском, государственном педагогическом институте. Он – на филологическом, она – на математическом факультетах. Надежда была комсоргом курса, и ее боевой характер держал сильную половину на почтительном расстоянии. Тогда Иван поспорил на шапку, что эта девушка выйдет за него замуж.
Надежда стала его женой. Окончив институт, оба работали в г. Калинине. Однажды, вернувшись после работы, Надежда увидела на столе записку, и в ней три слова: «Ушел добровольцем. Иван».
Иван погиб в первые дни войны, в Балтийском море.
В 1941 году Калинин захватили немцы. Надежда с Геннадием попали в концентрационный лагерь. Папа рассказывал, как немецкий радист брал его из барака к себе в радиорубку, когда все взрослые уходили на работу и дети оставались одни, и он внимательно наблюдал за оборудованием и за работой радиста… Кстати, впоследствии он стал отличным механиком и разбирался во всех исключительно механизмах от швейной машинки до телевизора и автомобиля.
В 1943 году в концлагере разразилась эпидемия тифа. Заключенные устроили бунт, повергнув фашистов в бегство. Уходя, фашисты подожгли лазарет. Ждать, пока догорит, не стали. Испугавшись Красной Армии, побежали без оглядки в свою Германию. Женщины из соседних деревень, завидев пламя, поспешили на помощь. Сломали обгоревшие ворота. Сквозь стон и треск горящих перекрытий они услышали тихий детский плач. Это мой папа изо всех своих силенок пытался тащить к выходу больную мать. До обрушения крыши спасти успели несколько человек.
Совершенно незнакомые, чуткие люди выходили Надежду. После болезни она уехала с ребенком к свекрови, где еще до войны у родителей мужа был свой дом и крепкое крестьянское хозяйство.
Геннадий оказался полностью на попечении бабки с дедом. Дед был строгий, мог и ложкой по голове ударить за непослушание за столом. Однажды отец сбежал от него на печку и не слезал до тех пор, пока дед не пообещал ему не драться.
Несколько лет Надежда работала учителем в соседней деревне, затем снова вышла замуж, родила двоих детей и вскоре после смерти мужа перебралась с детьми в Подмосковье. В Ступинском РОНО ее распределили учительствовать в Больше-Алексеевскую вечернюю школу. Шел год 1953-й.
Моя мать, Иванова Валерия Вениаминовна, родилась в селе Трахонеево Краснополянского района Московской области 12 июня 1940 года. Детство ее прошло в Большом Алексеевском, с Пелагеей Павловной (бабушкой), Еленой Даниловной (мамой), Панной Даниловной (01.07.1911 — 10.11.1987) и Владимиром Даниловичем. Владимир Данилович был инвалидом, Павла Даниловна учительствовала в Больше-Алексеевской школе и вела театральный кружок в местном клубе. Жили бедно. Мама носила одежду из тонкого войлока и такую же, шитую, обувь. Володя приютил перепелку, которая будила всех по утрам, забираясь на подушки, и кошку Карнаушку, у которой собаки отъели одно ухо. У Карнаушки родилась Мурка – белая большая кошка с темными пятнами на боках и спине. Обе прожили в доме всю свою кошачью жизнь. С Муркой в детстве была знакома и я. Летом делала ей «домик» на крылечке под опрокинутой табуреткой, а зимой Мурку пускали ночевать в дом, она забиралась на дымоход жарко протопленной печки, сворачивалась колечком и отогревалась там до утра.
В школьные годы Валерия быстро научилась вышивать, танцевать и рисовать. Когда в школе появился Геннадий, Лерочке исполнилось 13.
Местные парни запрещали новичку подходить к Валерии, они даже грозились вырезать звезду у него на груди. Но он упрямо танцевал с Валерией головокружительные вальсы, и танцевали они лучше всех. По окончании школы Геннадий поступил в Подольский механический техникум (техническое училище), и окончил его в сентябре 1958 года. Они поженились 31 декабря 1958 года.
В первый год замужества мама, по ее рассказам, работала писарем на заводе «Серп и молот», у нее был красивый почерк. Папа — механиком на Подольском механическом заводе. В армии он стал десантником, служил под Дрогобычем (в/ч №32104). В моих архивах сохранилась фотография отца с автоматом в руках у Красного Знамени СССР (4 августа 1962 г.), подаренная ему «За отличные показатели в боевой и политической подготовке».
Проводив мужа в армию, мама поступила в Серпуховское педагогическое училище, по его окончании вернулась к Елене Даниловне и преподавала рисование в Больше-Алексеевской вечерней школе, директором которой была Надежда Арсениевна. Работа под началом свекрови не делала Валерию исключением. Даже в холодные зимы дров ей доставалась только треть от заявленного количества (нормы). Наряды на дрова подписывались директором школы.
После моего рождения в 1964 году папа подал документы на сверхсрочную службу. Проверка анкетных данных прошла успешно — его пригласили в подмосковный военный городок, а через год обеспечили жильем его семью. Мама и я переехали в городок.
В 1969 году мои родители впервые отправились отдыхать на Черное море, взяв с собой меня и бабушкину сестру Дору, вернувшуюся с Камчатки. Мое пятилетие мы отметили в Адлере. Из всего путешествия запомнилась горячая кукуруза, постоянная жажда и сладкие груши, которых мне не покупали. А еще фундук на высохших кустах в сарае у хозяйки, сдававшей нам комнату, и огромное плоское и пёстрое яблоко в ее саду, точь-в-точь такое, как в сказке про Кощея Бессмертного. Папа учил меня плавать и держаться на волнах. Поднимались в горы. В тени южных деревьев над самой пропастью на обочине тропы то и дело встречались продавцы орехов. Они ставили свои столики на обочину и садились на стульчики спиной к пропасти. Свои стульчики они ставили настолько близко от края пропасти, что мелкие камушки из-под ножек осыпались в обрыв.
Величайшую радость я испытала, когда мы снова вернулись к бабушке — Елене Даниловне. Все следующее лето я провела у нее. Подруги — Ольга и Ирина — часто бывали у нас в палисаднике, мы играли до вечера «в секретики», «дочки-матери», «в магазин», пока за ними не приходили их родители. Бабушка работала в яслях, дома оставалась с нами её старшая сестра Дора Даниловна (15.08.1907 — 12.02.1988).
Все лето 1971 года мы с мамой готовились к школе. 31 августа она отправилась по своим делам в школу и взяла меня с собой. По дороге меня сбил велосипедист, и первого сентября, с щербиной на носу, в парадной школьной форме я встретила свой первый школьный звонок.
Особым событием моей школьной жизни стало вручение октябрятской звездочки. Учебник для чтения тогда тоже назывался «Звездочка». В нем было много интересных рассказов и сказок, и, конечно же, близких моему сердцу рисунков счастливого детства, порой даже фантастически счастливого. И символом этого нескончаемого живого счастья была маленькая октябрятская звездочка.
В конце первой четверти получила Благодарность педагогического совета, комитета комсомола и совета дружины школы за отличное начало учебы, с портретом Владимира Ильича Ленина и письменным пожеланием оправдать «самые лучшие надежды своих учителей и родителей, комсомольской и пионерской организаций, стать активным строителем коммунизма».
Не знаю, что изменилось, но после каникул учиться я стала хуже. Учительница кричала на меня за «грязь» в тетрадках и ставила единицы, которые я, почему-то, грубо стирала, до дыр. За это меня уже наказывала мама в группе продленного дня, таская при всех за косы.
Не помню, чем закончился первый класс, но во втором — училась уже в двух школах: общеобразовательной и музыкальной, а мама получила свое первое классное руководство в новой начальной школе.
Игра на скрипке увлекла меня так, что уже в середине года я могла без фальши исполнить перед жителями городка «Мазурку» Баклановой. Короткими зимними вечерами в моем распоряжении были снежные горки, каток и спортзал.
Родственников в городок не пускали. Только самые близкие — бабушки — имели право приехать к нам на 10 дней один раз в году. Елена Даниловна приезжала всего один раз – в 1975-м. В следующем году, в декабре, она умерла.
Долгие годы мамины глаза не высыхали от слёз. С бабушкой от нас ушел целый мир, с которым были связаны мои лучшие воспоминания о детстве. Дом с пирогами, новогодними ёлками, георгинами под окнами и антоновскими яблоками в саду, опустел. Так же, как и раньше, издалека в автобусном окне в надвигающейся тьме светились огни родного села, но уже холодным, леденящим светом…
В доме осталась жить бабушкина сестра Дора. Младшая, Павла, с 1956 года проживала в г. Электростали, и весной приезжала в Большое Алексеевское помогать сестрам засеивать огород. Земли было 9 соток рядом с домом и 10 — недалеко от него, на высоком берегу речки Северки.
Весной и летом мои родители обрабатывали огороды, а я оставалась у тети Доры на все время летних каникул. Под новый год тетя Дора так же наряжала ёлку, как бабушка.
В 1981 году закончилась моя учеба в школе. После выпускных экзаменов, по рекомендации жившей с нами по соседству Людмилы Николаевны Фатеевой — корреспондента газеты «За коммунистический труд» в г. Чехове, — пришла в редакцию районной газеты. Внимая моей настойчивой просьбе о приеме на работу (в 16 лет), редактор предложил должность курьера-уборщицы. Предполагалось, что в том же году я поступлю в Московский Полиграфический институт.
Приемная комиссия отказалась принимать мои документы. Работать надо было год или два. Редактор чеховской районной газеты Евгений Федорович Оксененко поддержал мое стремление стать журналистом, обучив приемам репортажа, зарисовки, интервью. Заместитель редактора Вера Михеева взяла в свою группу юнкоров «Красной гвоздики». Зима прошла незаметно.
Весной погибли мои родители, собираясь навестить Надежду Арсениевну в Ступинской районной больнице, где её должны были оперировать. Отец — после ночной смены, мать — по согласованию с руководством начальной школы, 7 апреля 1982 года выехали днём из городка, не дожидаясь моего приезда с работы, несмотря на то, что у меня был короткий рабочий день. В последний момент Надежда отказалась от операции и вернулась в Большое Алексеевское. Они этого не узнали. Вечером раздался звонок в дверь. Пришли две мамины подруги и сказали, что мои родители попали в аварию на Каширском шоссе в 14.30, и что больше ничего не известно.
Утром следующего дня сослуживцы отца, врач и сотрудники школы в составе специальной комиссии отменили мой выезд на работу, сообщив, что мои родители погибли. Спросили, есть ли у родителей сбережения. Очень удивились, когда ответила, что ни сберкнижек, ни тайников в квартире нет. Срочно пришлось продать гараж, старенький мотороллер «Турист», и уже нашелся кандидат на покупку изуродованного аварией мотоцикла «Урал».
Родителей привезли на кладбище в Авдотьино-Тихвинское и похоронили рядом с бабушкой – Матвеюк Еленой Даниловной. Как и положено военным, под орудийный залп винтовок.
Решался вопрос о моем дальнейшем пребывании в городке. В случае поступления в Московский государственный университет руководство воинской части пообещало квартиру в доме с переселенцами в Одинцово.
Продолжая работу в редакции, начала готовиться к вступительным экзаменам в университет. Цель была больше, чем цель. За полтора месяца восстановила весь школьный курс по истории, английскому языку, литературе. Каждое утро начиналось пробежкой по периметру городка и гимнастическими упражнениями. Вечером перед сном — 20 минут гимнастики.
Однажды кто-то из моих соседей, встретив меня на улице, передал мне тарелку, полную свежей клубники. Сколько веры и доброты было в этом поступке! В меня верил весь городок. Как было эту веру не оправдать!
В июле состоялся творческий конкурс, прошли экзамены. Для зачисления не хватало полбалла из-за четверки по сочинению на тему «Кутузов – герой Отечественной войны 1812 года». Проверяющий – внук Л.Н Толстого.
Зачислили. Вероятно, по письму из воинской части.
Сразу после экзаменов знакомые предложили поехать на отдых в Крым. Вместе с подругой Ириной мы отправились в Феодосию и пробыли там 10 дней. Первые три дня приключений сменились долгими хлопотами хозяйки дома о моем здоровье — я перегрелась под солнцем и все оставшиеся дни провела в постели. Ирина продолжала загорать в саду, вдали от моря. Спасибо хозяйке дома, каждый вечер она готовила для нас незабываемый ужин.
Вернувшись из поездки, узнала, что в течение трех дней нужно собрать и упаковать вещи — подготовиться к переезду в Одинцово. Не представляя, как это делается, устроила такой беспорядок, что дело показалось абсолютно безнадежным. Вечером, накануне переезда, ко мне неожиданно заявился целый класс моих одноклассников с коробкой конфет, требовавших угощения. В доме было несколько картофелин. Мы их сварили. Провожали трогательно, от души, до полуночи, передавая коробку с конфетами из рук в руки. Когда многорукая говорливая толпа покинула мой дом, сон тут же сковал меня до утра.
Утром к дому подъехало несколько машин. Пока военные снимали карнизы и разбирали пустые шкафы, я всё подряд сложила в коробки и отдала ключи коменданту.
. Учебный год в университете начался так же, как первый класс, с приключения. Обычно меня будила мама, но здесь ее не было, и, проспав до 10 часов, я вдруг растерялась, куда же ехать – на Ленинские горы или на факультет.
Постепенно жизнь наладилась. Мебель из двухкомнатной квартиры поместилась вся в одной комнате. Дома стало уютно и опрятно. Студенческие поездки на картошку, теплый сентябрь, занятия в стрелковой секции, доступность театральной среды, замечательные лекции Елизаветы Петровны Кучборской и Людмилы Евдокимовны Татариновой, соответственно, по античной и древнерусской литературе, способствовали успешному началу учебы.
Надежда Арсениевна, тем временем, решила похлопотать о моем «наследстве» — это был дом, в котором проживала Дора Даниловна. Единственным документом о том, что дом принадлежал Елене Даниловне, послужила справка; ее Надежда Арсеньевна получила в Больше-Алексеевском сельском совете с целью подачи иска в Ступинский народный суд.
Судья признал моё наследство. Мамины тетушки — Дора и Панна Даниловны — с его решением были не согласны. Возникла такая суровая тяжба, что мне за 4 года учебы в университете пришло 360 повесток в суд.
Перемирие наступило, когда единственный документ, подтверждающий «право собственности» — справка из сельского совета — загадочным образом исчез из дела. Дом признали «бесхозным» и разделили на три части. Об исчезновении справки я узнала лишь несколько лет спустя, нотариально оформляя наследство от Панны и Доры и, заодно, перелистывая материалы дела в секретариате суда.
. По окончании первого курса за успехи в стрелковой секции, а также за первенство в командном зачете 45-й спартакиады МГУ по пулевой стрельбе, кафедра физкультуры и профком МГУ предложили путевку в спортивно-оздоровительный студенческий лагерь «Солнечный» в Пицунде.
Невообразимым счастьем было увидеть в августе 1983 года горные ущелья Абхазии, пройти 2 километра по безлюдной береговой полосе по щиколотку в морской воде до деревянных террас, обвитых виноградом, и каждое утро встречать всходящее из-за гор солнце, которое появлялось в небе неожиданно, словно огненная капля, оторвавшаяся от земли.
Особенное чудо – кусты ежевики. Оттянешь веточку – а там – свернувшиеся клубочки спящих змей. Осторожно отпускаешь веточку. Идешь дальше. Змеи спят.
Бегали без страха, в босоножках, по густой траве. Никто не кусал. Ходили за грибами, собирали цезарский гриб, похожий на мухомор, и совсем обыкновенные подберезовики среди необыкновенных южных деревьев. Перескакивали с камня на камень под брызги разбивающихся волн, путешествуя к пещерам, дрожали в шторм, промокшие от морской воды на палубе мелкого суденышка, возвращающегося с экскурсии в Новый Афон… Так отдыхали студенты 80-х в советской Абхазии.
В начале третьего курса, после успешных соревнований по пулевой стрельбе в университете им. П. Стучки в г.Риге, получила предложение от ДОСААФ МГУ обучиться в автошколе. В МГУ тогда пришли четыре новенькие «Волги» ГАЗ-24. Оплатить следовало только бензин. И — пустячок — представить справку о прохождении медкомиссии по месту жительства. Очередь за справкой оказалась уже расписанной на полгода. Пройти медкомиссию вне очереди можно было, сдав донорскую кровь.
В Одинцовском отделении переливания крови моё внимание привлекла полная широколицая дама в накинутом на плечи цветастом платке. Слово за слово, мы разговорились. Женщина пришла сдавать кровь за дочь, и тоже, ради внеочередной медкомиссии. Мы говорили о домашних заготовках, о даче в Алексеевском, а когда за ней приехал сын, она пригласила с ней отобедать. Приглашение было принято. На следующий день вечером мои знакомые пришли ко мне в гости. Еще через несколько дней женщина наказала сыну после работы заезжать за мной на факультет. А через месяц они пришли вместе и принесли два чемодана его вещей. Он улыбался.
Так, на третьем курсе, 23 февраля 1985 года я вышла замуж. Брак этот продлился три года. Летом семью постигло первое разочарование: дача оказалась неприступной. Дора Даниловна не желала принимать гостей, в особенности, Надежду Арсениевну.
У свекрови в Одинцово были клубничные грядки. Как-то раз, собираясь в Алексеевское, в гости к Надежде Арсениевне, она решила попутно набрать навоза на местной ферме через дорогу от учительского дома, где в новой квартире проживала Надежда Арсениевна. Пошла на ферму одна, поскользнулась и упала в навоз. Вернувшись, наказала сыну забрать с фермы наполненный навозом бак. Переоделась, постирала платье. Когда платье высохло, мы уехали домой. Ехали полтора часа.
Вскоре мои новые родственники предложили принять на постоянное проживание бабушку мужа, с целью получения квартиры большей площади. Но это была не моя бабушка, и мы с ней не были знакомы, к тому же, я не собиралась «расширяться» так скоро.
Узнав про средства, положенные на мою сберкнижку жителями городка, свекровь стала убеждать меня отдать ей деньги, чтобы муж получил от своего отца машину, на которой мы везли навоз…
Эти средства собрал городок. И они не были потрачены безотчетно. В то время я ожидала телеграмму из Ногинска на покупку новенького «ЗАЗ-968М».
Поработав полгода ночным комендантом в общежитии МГУ, четыре месяца — корреспондентом «Заводской правды» на заводе «Знамя труда»(РСК «МИГ»), в 1987 году получила, наконец, диплом журналиста и, по приглашению издательства «Колос» («Агропромиздат»), пришла стажером в редакцию журнала «Достижения науки и техники АПК».
Страна была огромна. Сельское хозяйство — на пороге больших перемен. Первыми городами моих многодневных командировок стали Винница, Краснодар, Киев, Пермь.
В ноябре в Электростали умерла Панна. Похоронили ее в Авдотьине-Тихвинском, рядом с бабушкой. Дора перед самым новым годом уехала в Электросталь принимать наследство от сестры.
Критической точкой этой истории послужило то, что 31 декабря мой муж не пришел домой встречать новый год. Появившись через две недели, он заболел ангиной, его госпитализировали. После госпитализации, в феврале, он вернулся к маме, а мне пришло известие, что в Электростали умерла Дора.
В феврале мы с мужем расстались, подписав «Мировое соглашение». Хлопоты, связанные с Электросталью, полностью легли на мои плечи. Маршрут Ступино-Алексеевское — Одинцово — Электросталь в течение года помогала преодолевать отремонтированная в г. Серпухове машина «ЗАЗ-968 М».
Квартиру в Электростали оценили в 2 тысячи рублей, из которых 400 потребовалось отдать за организацию похорон. Гроб с телом Доры Даниловны был доставлен в Большое Алексеевское и, после прощания с домом, предан земле в Авдотьине-Тихвинском, рядом с могилами Елены и Панны.
Весной обнаружила, что у дома в Большом Алексеевском протекает крыша, и остаток средств ушел на замену крыши и ремонт забора. Летом в дом повадились мелкие воришки – они поджигали забор, сбивали замки, уносили инструмент и посуду на глазах у местных жителей. Это были ученики школы им. Н.И. Новикова. Приехала в школу и поговорила с ними, в кабинете директора, об ответственности. Прошло тридцать лет. Все живы, здоровы.
Крышу под моим наблюдением починили рабочие из г. Серпухова. Однако, местное руководство приняло решение о сносе дома. Попросила у совхоза и сельсовета участок в соседней деревне Благовское. В этой деревне мои родители в 1974 году провели со мной свой летний отпуск в палатке, на берегу реки Северки. Несколько раз к нам в гости приезжала бабушка со своей подругой Марией Павловной и ее мужем Григорием Анисимовичем. Маленькая деревня Благовское подавала большие надежды. Хотелось открыть в ней мельницу и хлебный магазин, так как ближайший магазин находился в четырех километрах, на другой стороне реки.
Участок был выделен, оставалось выбрать место. Мы с мужем его выбрали, перевезли разобранный дом, и уже собирались строить фундамент, как стало известно, что эта земля отдана московским организациям под строительство дач. Оставив вырытый экскаватором котлован, мы переместились на участок с противоположной стороны улицы.
. Лето 1990 года ознаменовалось рождением в моей семье сына. Дом разобрали сезонные рабочие. Массивные половые доски, окна с наличниками они оставили за кустами сирени, напротив сельского клуба. В сентябре деревенские трактористы кое-как, волоком, перевезли эти остатки на новый участок. Нам было выделено место пожарища дома матери проживающего в деревне Благовское плотника. Три лета мы приезжали в Благовское, ночевали в палатке и занимались всем, чем могли — огородом, рыбалкой, засыпкой фундамента. Бригаду плотников от совхоза так и не дождались, а наём коммерческой нашей семье был не под силу. Местный плотник помогать отказывался — не мог строить чужой дом на месте дома своей матери.
Сохранить труды и материалы помогла сделка. Участок в Благовском перешел к Суворовой Тамаре Васильевне (главному бухгалтеру Московского оформительского комбината), взявшей на себя все хлопоты по его переоформлению.
Вырученные средства были потрачены на недостроенный садовый дом под Можайском.
Летом 1993 года добирались на дачу в переполненных автобусах, черпали кроссовками пыль, преодолевая пешком остаток пути, и однажды встретили женщину, которая мечтала купить этот дом у прежних хозяев. Так, садовый дом с мансардой достался совладелице небольшого асфальтового завода.
Муж занялся книжной торговлей. В течение года бизнес атаковали местные (одинцовские) рэкетиры, несмотря на полученную нами лицензию. И секты. С большим трудом удалось вызволить мужа из баптистской секты, но, к сожалению, второй брак распался.
Особый период моей жизни был связан с «Медицинской газетой». В 1995-м, свободная от дачных хлопот и соскучившаяся по специальности, нашла вакансию в газете «Из рук в руки». «Медицинской газете» требовался корреспондент отдела науки и образования. Отбор был жесткий, редакция выбирала одного из 27 кандидатов.
. Вечерами после работы увлеклась историей естественных наук в читальных залах Центральной республиканской библиотеки («Ленинки»). В свете первоисточников математика и физика значительно отличались от предметов, преподаваемых в школе. Физические и математические постулаты уже не представлялись незыблемыми, а кое-что я даже была готова оспорить. Если не приходилось провожать ребенка в музыкальную школу им. Д.Б.Кабалевского, всё свободное время проводила за чтением, что, в целом, положительным образом сказалось на работе отдела науки и образования «Медицинской газеты». За исключением одной ошибки, или опечатки, прокравшейся в материал «Геометрия пирамиды» (20 февраля 1998 г., № 15 «МГ») о том, что удвоенное отношение высоты пирамиды Хеопса к длине стороны ее основания есть корень из числа Фибоначчи, а не «постоянная Планка».
В 1996 году «Медицинская газета» под руководством главного редактора, профессора медицины Георгия Алексеевича Комарова, вернула российским врачам традицию Пироговских съездов. Первый (17-й) Пироговский съезд врачей прошел в Москве с участием академика Б.В. Петровского, президента РАМН В.И. Покровского. В издательстве «Медицинская газета» вышла книга «XVII Всероссийский Пироговский съезд врачей» под редакцией ответственного секретаря, члена-корреспондента РАЕН Ю.Е.Корнеева. Мои публикации по значимости и по содержанию оценивались читателями как лучшие после публикаций главного редактора Г.А. Комарова. Российская Академия Естественных Наук предложила стать её членом-корреспондентом, Гильдия медицинской журналистики России вручила подарок — диктофон.
В 1997 году я стала подумывать о защите кандидатской диссертации в качестве соискателя и 14 мая сдала первый экзамен кандидатского минимума по философии (биоэтике) в Московском медицинском стоматологическом институте им. Н.А. Семашко.
«МГ» уже была акционерным обществом. Приближался день, когда акционеры должны были выбрать генерального директора и утвердить новый Устав. Победил кандидат, обещавший поднять зарплату вдвое. Избранный на должность генерального директора редактор рекламного отдела А. Полторак через год после избрания красноречиво тряс передо мной на планерке распечатки моих текстов, заявляя, что моя «работа ничего не стоит». Это означало, что мои публикации не приносят газете прибыль. В 1998 году вернула редакции три суммы своего годового оклада, извлеченные из рекламных проектов.
Ремонт крыши и помещений дома №1/2 на Б. Сухаревской площади, два верхних этажа которого занимала редакция, проведенный на средства «Медицинской газеты» в 1997 году в присутствии сотрудников, самым неблагоприятным образом сказался на моем здоровье. Неистовый кашель, граничащий с удушьем, врывался на заседания планерок, конференций, в интервью, настигал в общественном транспорте. Говорить, молчать, смеяться становилось невозможным. «Громовые раскаты», вызванные даже маленьким глотком кофе, серьезно препятствовали общению.
Предшествовала этому событию командировка среди зимы в Египет (отчет был опубликован в «МГ» №24, 22.03.96 г.). В отеле «ШЕДВАН» меня укусил москит, и половина лица сморщилась, как у столетней старушки. Обратно в Москву самолет из Хургады прибыл с опозданием, ночью. Последним рейсом автобус доставил на покрытый инеем Белорусский вокзал. Домой вернулась на первой утренней электричке.
«Диагноз» поставил академик Измеров, в Президиуме РАМН. В первые дни после поездки на этом визите настоял ответсек «МГ» Юрий Ефимович Корнеев. «Какой герпес!» — заметил Николай Федотович и перевел разговор на другую тему.
. В 1998-м ушел из жизни бессменный зам, не только Г.А. Комарова, военный хирург Владилен Григорьевич Бородин, умер от инсульта на троллейбусной остановке. Человек, с уходом из жизни которого очень трудно было смириться.
Новоизбранный главред в морге НИИ скорой помощи им. Склифосовского демонстративно вложил ему в гроб вдвое сложенный номер «Медицинской газеты», в которой, кстати, уже не было воодушевляющего либа: «Omnium artium medicina nobilissima».
Зимой 2001 года я окончательно рассталась с «Медицинской газетой».
Профессор Яков Григорьевич Гальперин принял меня в свой коллектив Всероссийского Научно-исследовательского Центра Традиционной Народной Медицины «ЭНИОМ» в качестве корреспондента. Моим новым местом работы стал журнал «Вестник народной медицины России». Поучаствовала также в книжных изданиях, заслужив за полгода работы коробку конфет и благодарности. Яков Григорьевич проводил капитальный ремонт зданий учреждения, и в течение этого полугодия средств на зарплату у него не было. У этой работы был плюс: она позволила в мае отлучиться на целую неделю в Евпаторию, где добывалась морская соль, считавшаяся народным лечебным средством, и проверить давние предположения о причинах её лечебных свойств.
Летом при странных обстоятельствах в подмосковной больнице умерла Надежда Арсениевна, о чем сообщила ее московская сестра Нина, попросив о материальной поддержке. Не знаю, помогла ли ей коробка конфет и пять тысяч рублей моих сбережений. Она проживала с Надеждой в своей московской квартире, среди своих детей и внуков, и за полгода до кончины Надежды Арсениевны поместила ее в Троицкую больницу, где навещала по вторникам, раз в неделю. Последний раз врачи ей Надежду не показали, а на следующий день сообщили, что она умерла. Гроб с телом Надежды Арсениевны Нина привезла в Авдотьино-Тихвинское, похоронив её рядом с детьми, а не с матерью, за могилкой которой ухаживала на одном из московских кладбищ. К моменту захоронения фотографии, место для которой Надежда прижизненно предусмотрела на памятнике похороненному внуку, не нашлось.
Редактирование рукописей для журнала «Библиотека» и его приложений — альманахов «Библиофил» (№5(2)2001 г.) и «Книгочей» (№1 — 2002 г.), в издательстве «Либерея» продолжалось до легендарной выставки меда в Московском Манеже. В декабре на Моховой 16 на неделю отключилось отопление. Работа с рукописями в редакции при семи градусах тепла вернула кашель. Пренебрегая этим обстоятельством, дирекция активно требовала моего участия в издании новой «Библиотечной газеты». Появление этой газеты, с моей точки зрения, было абсурдным. Во-первых, стране не хватало средств, чтобы завершить многолетний ремонт Библиотеки им. Ленина, во-вторых, в издательстве «Либерея» уже издавался журнал «Библиотека», охватывающий все стороны библиотечной жизни. И совсем было непонятно, как одновременно редактировать рукописи для журнала «Библиотека», быть выпускающим редактором двух альманахов и корреспондентом «Библиотечной газеты», штат которой еще даже не был утвержден.
Зарплату к новому году, вопреки ожиданиям, получила очень маленькую, не обнаружила себя и выпускающим редактором альманаха «Книгочей», первый номер которого в 2002 году вышел без указания выпускающего редактора. Контракт закончился.
Накануне нового, 2002, года один из сотрудников издательства обмолвился, что собирается открыть свою газету, и что ему нужен корреспондент.
В марте вышел первый, и, пожалуй, единственный, номер газеты «Хамовники — День за днем». Спонсор — московский бизнесмен — передумал баллотироваться на пост главы Управы района и отказался от своих дальнейших планов. Тогда мой начальник вспомнил об одной недоделанной рукописи и попросил помочь ему закончить работу. Весной 2002 года мы закончили работу над монографией, которая называлась «Словарь рифм» и была выпущена в свет издательством «Слово».
В мае началась пора походов, продолжавшихся все лето. Одинцовская администрация выделила долгожданный участок для садоводства недалеко от деревни Бутынь. Мой сын подружился с моим начальником, который был на 5,5 лет меня моложе, и вскоре мы стали членами одной семьи.
Саженцы уже укоренились, когда КИЗ «Зеленая Роща-1» потребовал от нас инвестиций. Мы готовы были инвестировать в строительство коммуникаций, но после приватизации земельного участка. Разрешения на приватизацию не последовало.
. В 2012 году сын окончил МФТИ, поступил в аспирантуру. Работа у него была уже с третьего курса. Кстати, обе школы, гимназию в Одинцово и музыкальную школу им. Кабалевского в Москве он окончил с отличием, и я дважды получала благодарственные письма за его воспитание, подписанные от имени главы Одинцовского района Александром Георгиевичем Гладышевым.
В том же году, после болезни и частичной реабилитации, пришла знакомиться в Одинцовский центр эстетического воспитания. Директор ОЦЭВ Юлия Юрьевна Клишина очень обрадовалась, узнав, что моя специальность — журналистика. Центру нужен был педагог дополнительного образования в объединение «Юный журналист».
Потребовалась «Медицинская книжка». Специалистов хирурга и онколога во врачебной комиссии ЦАО г. Москвы не было, а сделанные прививки были просто противопоказаны.
В сентябре побывала во всех школах г. Одинцово. К октябрю сформировалось объединение «Юный журналист» ОЦЭВ, — две группы школьников, включившие 31 человек. Занятия проходили два раза в неделю, по два часа, и через два месяца мои ученики достойно показали свои умения в районной прессе, на телевидении и радио. Екатерина Димарчук была отмечена Дипломом 1 степени на осенних Пушкинских чтениях в усадьбе Большие Вязёмы за доклад «Бородинский хлеб и Александр Сергеевич Пушкин», Софья Бурлуцкая получила гонорар от «Одинцовской Недели» за очерк о мастер-классах на выставке рукодельных кукол. Государственный музей-заповедник М.А. Шолохова заочно признал наше объединение Лауреатом конкурса «Шолоховская весна» за публикации о возрождении народных ремесел, отправленные в станицу Вёшенскую по почте.
Творили мы четыре месяца, и у меня случилась лимфорея. Опасность этого явления заключалась в ускоренной потере ликвора, в результате которой наступал паралич. Педагог и вахтер ОЦЭВ помогли вызвать «скорую», врачи приехали через полтора часа. Из-за мокрых ног я уже не могла идти домой пешком. Денег на такси не было, и занять их в долг накануне нового года не получалось. Лучшее, что могла сделать прибывшая «скорая» — она захватила меня по пути на следующий вызов и высадила за квартал до моего дома в 12-градусный мороз.
Лимфорея, люмбалгия, астма стали причиной моего ухода с работы в январе 2013 года.
. В сентябре мои ученики вспомнили обо мне, и мы продолжили занятия в Одинцовской средней школе № 1. Сделали новогодний выпуск школьной газеты, где каждый юный журналист выпустил свой уникальный номер, и были очень благодарны директору школы Романовской Оксане Владимировне за поддержку нашей инициативы.
. Летом 2013 года распространяемая бесплатно в Одинцовском районе, информационная, культурно-просветительская газета «Диалог. Слово – Дело» ждала моих журналистских исследований и расследований. Мы договорились с редактором о работе до первого больничного листа. Работа закончилась 25 марта 2014 года — редакции нечем было оплачивать мой больничный лист.
Через год «Диалог. » оставил аллею бронзовых фигур недалеко от ОЦЭВ, на бульваре Любы Новосёловой, — закончился срок аренды, и арендодатель заключил договор с новой организацией. Редакция переместилась на вокзал, в здание, построенное в XIX веке купцом Якунчиковым. Не стало и располагавшегося рядом с ОЦЭВ купола выставочного центра, занимавшего юных журналистов ОЦЭВ мастер-классами народных умельцев, вместо него возникла автостоянка. Вскоре, по решению администрации города, было полностью разобрано здание, в котором располагалась редакция районной газеты «Новые рубежи», тоже рядом с ОЦЭВ, где появлялись на свет публикации юных журналистов, их «первые ласточки».
Пять месяцев моего участия в Коллегии присяжных Московского областного суда с февраля по июль 2015 года обернулись рецидивом онкологического заболевания — повысился уровень фермента (лейкоцитарной эстеразы) и онкомаркера.
Лекарством стали труд и отдых в садовом товариществе. Эти «две розы» по-прежнему пышно цветут в том чудесном саду, что открывается взорам чистых и благородных сердец.
Источник статьи: http://proza.ru/2017/06/12/1552