Активные процессы в современном русском языке в области ударения

В 90-е годы XX в. проблема русского ударения и его кодификации значительно обостряется в связи с возрастающей ролью публичной речи. Речь парламентская, речь, звучащая с экранов телевизоров, по радио, становится активным стимулом для подражания. Она у всех на слуху и невольно оказывает воздействие на речевую практику населения. То, что средства массовой информации в настоящее время, в отличие от прошлых лет, настроены на живое, непринужденное общение, а также значительное расширение круга лиц, допущенных к эфиру, серьезно расшатало акцентные нормы русского языка. Вкусовые установки, недостаточное владение нормами языка породили массу ошибочных ударений, постоянно умножающихся.

Однако дело не только в небрежности и недостаточной грамотности. Сложившаяся общественная обстановка в «перестроечное» для страны время значительно повысила «нормальные» темпы языковой динамики. В частности, активизировалось закономерное противоречие между узусом и возможностями языка. Причем узус стал часто утрачивать свою силу и ослаблять границы своего действия. Речь профессиональная, деловая, разговорная все более усиливает влияние на речь публичную, официальную. В этой связи процессы, подготовленные самой системой языка, ускоряются и бывшие строгие литературные нормы оказываются поколебленными.

В области ударения это особенно заметно, поскольку в язык хлынул поток новых слов, еще недостаточно освоенных, понятых, часто только услышанных. Если говорить именно об ударении, то в такой ситуации полагаться можно только на звучащую речь (а она далеко не всегда правильная!), так как многое из того, что уже живет в языке, не отражено в словарях и потому не имеет нормативных оценок.

На таком общем фоне оказывается сложным наблюдать собственно тенденции в области русского ударения, заложенные в самой языковой системе, хотя в принципе они известны и наметились еще в середине века, но наиболее интенсивно проявляются в современных условиях. Активным процессам в области ударения посвящена глава VII монографии «Русский язык конца XX столетия (1985-1995)», написанная В.Л. Воронцовой. Много материала о тенденциях в ударении и норме содержится в книгах К.С. Горбачевича, А.В. Суперанской и др.

Причины акцентных изменений в основном внутрисистемные . Это столкновение действия законов аналогии и традиции, а также закона антиномий, в частности, антиномии узуса и возможностей языка. Например, по аналогии с формами глаголов в и ться, нос и ться, круж и ться возникает разг. форма вихр и ться (при лит. в и хриться от вихрь ). Или по аналогии с формами пр о дано, пр о дан пр о даны в результате унификации возникает разг. форма пр о дана (при лит. продан а ).

Среди причин внешнего характера можно назвать влияние некоторых говоров, а также влияние источников заимствования — для заимствованной лексики. Например, южнодиалектное б о ндарь (при варианте бонд а рь ) поддерживается аналогией л е карь, п е карь, т о карь . В вариантной паре п е тля и петл я второй вариант, также из южных говоров, поддержан системной аналогией: лыжн я , мазн я , родн я , резн я , квашн я .

Среди заимствованных слов можно также наблюдать колебания: при двойном заимствовании ( инд у стрия и индустр и я — из лат. и греч. яз.); при воздействии языка-посредника (лит. докум е нт и простор. док у мент — из польск. яз.); при сочетании форм языка-источника и форм русифицированных ( Ш е кспир — англ. и Шексп и р — обрусевший вариант).

Столкновение разных тенденций можно обнаружить при образовании прилагательных от заимствованных слов. Вариантность в таком случае имеет разные источники и отчасти прослеживается семантически, хотя и не всегда. Например, ударение на суффиксе появляется у русских прилагательных, образованных от заимствованных существительных, по аналогии с парами исконными ( гр у шевый — груш о вый, сл и вовый — слив о вый, в и шневый — вишнёвый ): перл (фр.) — п е рловый и перл о вый (БАС дает обе формы); п е рловая белизна (как у перла) и перл о вая крупа; кедр (греч.) — к е дровый и кедр о вый ( к е дровый дано как устар.); Н.Ю. Шведова (1998) дает только кедр о вый ( кедр о вая сосна, кедр о вые орехи, кедр о вое масло ), лавр (лат.) — л а вровый (ботанич. термин) и лавр о вый (лист), л а вр о вый венок; лозунг (нем.) — л о зунговый и лозунг о вый (двоякое ударение демонстрирует процесс приспособления чуждого слова к русскому языку: лозунг о вый стиль ); спец. киль (голл. kiel, англ, keel) минует форму к и левый и по свидетельству Словаря С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой (1998) образует прилагательное килев о й с флективным ударением.

Таким образом, тенденция к замене корневого ударения суффиксальным очевидна, но в разных словах процесс идет разными темпами: корневое ударение сдает свои позиции; формы с таким ударением либо устаревают, либо исчезают вовсе.

Объективные трудности нормализаторской работы в области русского ударения связаны прежде всего с тем, что ударение — факт звучащей речи, варьирование здесь имеет очень широкий диапазон, и потому установление норм оказывается затруднительным. Кроме того, трудности усвоения русского ударения объясняются его природой — оно подвижно и относительно свободно. Именно качество подвижности русского ударения отмечено еще в трудах М.Г. Смотрицкого, М.В. Ломоносова, Н.И. Греча, А.Х. Востокова и Я.К. Грота. Причем объяснить подвижность русского ударения только фонетическими факторами оказалось невозможным, поскольку эта подвижность прежде всего связана с морфологической принадлежностью слова, т.е. русское ударение — морфологически подвижное ударение.

В современных исследованиях ударения используется именно грамматический принцип описания — дается система акцентных единиц в словоизменении и словообразовании грамматических разрядов слов .

Поэтому и теденции в изменении ударения нагляднее прослеживаются в рамках частей речи (глагольное ударение, именное ударение), тем более что именно по частям речи фиксируется либо тенденция к сокращению доли подвижного ударения (например, в глаголе), либо тенденция к росту дифференцирующей функции ударения по отдельным формам слова (как в именах существительных).

Тем не менее есть тенденции и общего плана, которые затрагивают акцентные системы разных классов слов.

Такой общей тенденцией в ударении, по признанию многих лингвистов, считается тенденция к ритмическому равновесию , которая заключается в смещении ударения к центру слова. О тяготении русского ударения к центру со смещением во вторую половину слова пишет А.И. Моисеев . Опираясь на подобные исследования и исходя из данных Обратного словаря, ту же мысль поддерживает и иллюстрирует богатым материалом К.С. Горбачевич .

Эта тенденция проявилась у пяти-, шестисложных глаголов на -ировать ( аккомпан и ровать из аккомпаниров а ть , абон и ровать из абониров а ть, бальзам и ровать из бальзамиров а ть . Четырехсложные глаголы либо имеют вариантные формы ( норм и ровать и нормиров а ть ), либо избирают одну, новую форму ( вальс и ровать из вальсиров а ть ), либо сохраняют наконечное ударение ( премиров а ть — простор. прем и ровать ); маскиров а ть — простор. маск и ровать ).

Перемещение ударения к середине слова отмечено у прилагательных прад е довский (из пр а дедовский ), та и нственный (из т а инственный ), счастл и вый (из сч а стливый ; ср. у Пушкина — имел он сч а стливый талант ), общ е ственный (из о бщественный ).

У прилагательных на -истый прослеживается некоторая закономерность в смене ударения, связанная с морфологическим показателем: прилагательные, образованные от имен с ударением на первом слоге, дают переход ударения на -истый ( б а рхат — б а рхатистый бархат и стый, с а хар — с а харистый сахар и стый, к а мень — к а менистый камен и стый, м у скул — м у скулистый мускул и стый, ф о сфор — ф о сфористый фосфор и стый ), а прилагательные, образованные от имен с ударением на втором слоге (или третьем), сохраняют именно это ударение, достаточное для соблюдения равновесия ( бол о то — бол о тистый, обр ы в — обр ы вистый, сос у д — сос у дистый, пуз ы рь — пуз ы ристый, обор о т — обор о тистый, ухв а т — ухв а тистый . Ср.: з о лото — золот и стый; бол о то — бол о тистый ). Здесь очевидно совмещение ритмического и морфологического принципов в размещении ударений.

Тенденция к ритмическому равновесию особенно наглядно прослеживается в сложных словах : зубч а тый — мелкоз у бчатый, развит о й — малор а звитый, возрастн о й — великов о зрастный, характ е рный — разнохар а ктерный, догов о р — хозд о говор .

Процесс смещения ударения в многосложных словах к центру слова можно оценить как процесс прагматически оправданный, целесообразный, так как в таком случае соблюдается более равномерная смена ударных и неударных слогов, что более удобно для произнесения (ср.: а вгустовская жара — август о вская жара; м а льчиковый размер — мальчик о вый размер ), однако удобством иногда можно и пренебречь, когда речь идет о более важных целях, например, вряд ли уместной окажется смена ударений в таких высоких, поддержанных культурной традицией словах, как г а млетовский или п о слушничество ; хотя в словаре С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой формы посл у шник, посл у шница, посл у шнический даются уже на первом месте в равноправных парах: п о слушник, п о слушница, п о слушнический стоят на втором месте.

Наряду с общей тенденцией смещения ударения ближе к центру слова для достижения ритмического равновесия наблюдаются частные тенденции, характеризующие отдельные части речи.

Например, глагольное ударение, отличающееся в целом неподвижностью (ударение на корневой части или суффиксальной), обнаруживает подвижность в некоторых формах. Ср.: неподвижное ударение: р е зать, р е жу, р е зал, р е зало, р е зали, р е зала; чит а ть, чит а ю, чит а л, чит а ло, чит а ли, чит а ла — и подвижное в некоторых формах: ж и ть, жив у , ж и л, ж и ло, ж и ли, жил а ; нач а ть, начн у , н а чал, н а чали, начал а . Поскольку подвижное ударение наблюдается как менее продуктивное, то выравнивание идет по аналогии со словами, имеющими неподвижное ударение. В частности, форма прошедшего времени женского рода, имеющая в ряде глаголов ударение на окончании ( начал а , принял а , занял а , ожил а , облил а ), переносит его на основу: н а чали, н а чала; пр и няли, пр и няла; з а няли, з а няла, о жили, о жила; о блили, о блила . Такие формы женского рода, хотя потенциально и возможны, литературным языком не принимаются. Так естественный процесс задерживается рекомендательными установлениями.

Ненормативное перемещение ударения, очень активное в последнее время, на приставку в действительных причастиях прошедшего времени и деепричастиях происходит под влиянием литературно принятого ударения в формах страдательных причастий прошедшего времени; действ, прич. и деепр. н а чавший, н а чав, з а нявший, з а няв — нелитературные формы; страдательные причастия прош. времени н а чатый, н а чат, н а чато, н а чаты; з а нятый, з а нят, з а нято, з а няты — литературные формы. Такие расхождения в кодификации в речевой практике часто не учитываются, и обнаруживается стремление свести все к одному знаменателю, тем более что закон языковой аналогии очень сильный закон, отмеченный яркой наглядностью. А если в эти сопоставительные ряды страдательных причастий включить еще и формы женского рода (лит. начата, занята), нарушающие внутреннее единство соответствующих форм, то покажется вполне объяснимой тенденция к переносу ударения в этих формах ради унификации форм (начата, занята), объяснимой, но не принятой литературной традицией, пока (!) не принятой.

Большого внимания требуют глаголы на -ить , среди которых выделяются группы лексем с неподвижным и подвижным ударением: неподвижное на основе ( в е рить, в е рю, в е рит ), неподвижное наконечное ударение ( говор и ть, говор ю , говор и т ) и подвижное ударение ( ход и ть, хож у , х о дит ). В речевой практике последних лет значительно расширяется лексическая группа с подвижным ударением, что породило множество ошибок.

Вариантные колебания возникают между литературными формами и просторечными, идущими от лексем с подвижным ударением. Особенно характерно это для глаголов звон и ть, позвон и ть, включ и ть, заключ и ть , а также углуб и ть, облегч и ть . Ср.: звон и т — зв о нит; включ и т — вкл ю чит; заключ и т — закл ю чит ; в глаголах углубить и облегчить вариантность коснулась даже самой исходной формы: углуб и ть — угл у бить, облегч и ть — обл е гчить . Во всех приведенных парах вторые позиции занимают формы нелитературные, но в высшей степени распространенные в речевой практике даже достаточно образованных людей (телеведущие, депутаты парламента, учителя и др.). Такое нарушение правила, несмотря на свою массовость, оказалось пока что неспособным поколебать литературную традицию. Но подвижное ударение в глаголе захватывает все большую группу слов в современном языке. И в других случаях рекомендации становятся не столь жесткими, как в случае с названными выше глаголами. Например, следующие колебания в ударении не вызывают столь резкого неприятия: мир и ть — мир и т и м и рит; помир и ть — помир и т и пом и рит; посел и ть — посел и т и пос е лит; сел и ть — сел и т и с е лит . В частности, в Словаре С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой (1998) в качестве разговорных допускаются формы поселишь, селишь. Кстати, у более распространенного глагола звон и ть ( звон и шь ) такой пометы нет. Как вариантные формы в рамках литературного языка воспринимаются глаголы п е рчить и перч и ть (С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова, 1998), соответственно и формы причастий п е рченный и перчённый (посыпать перцем), прилагательное же имеет только одно ударение: перчёное масло, перчёное мясо .

В сфере именного ударения в качестве основной тенденции называют грамматикализацию ударения, т.е. сохранение и развитие дифференцирующей функции ударения в грамматических формах имен существительных (например, д о ма — род. п. ед. ч.; дом а — им. п. мн. ч.). Грамматикализация ударения естественно связана с тенденцией к подвижности. И то и другое создает большую степень вариантности форм в современном русском языке. Например, при словоизменении некоторые разряды имен существительных меняют неподвижное ударение на подвижное: тир а ж — тир а жа тираж а ; гул я ш — гул я ша гуляш а ; мост — м о ста мост а ; гусл я р — гусл я pa гусляр а .

Интересны данные словарей середины и конца 90-х годов XX в. Например, в словаре С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой (1995, 1998) дается единственная форма род. падежа гуляш а ; а род. падеж от гусл я р, мост имеет, по рекомендации Н.Ю. Шведовой, обе формы: гусл я ра и гусляр а , м о ста и мост а . Существительное тираж образует только форму тираж а (по данным того же словаря), т.е. новое флективное ударение либо стало равноценным исходному корневому, либо вообще вытеснило старое ударение. Для сравнения: Д.Н. Ушаков считает форму род. падежа мост а областной. Хронологические разночтения в рекомендациях наблюдаются и в формах листаж — лист а жа -> листаж а (Н.Ю. Шведова дает только новую форму со смещенным ударением — листаж а ) и шант а ж — шант а жа шантаж а (у Н.Ю. Шведовой литературной считается форма шантажа, а Д.Н. Ушаков считает такую форму просторечной). Хронологически разные оценки форм достаточно показательны: Д.Н. Ушаков ориентируется на принятое в начале XX в., Н.Ю. Шведова фиксирует факты конца XX в.

Кстати, у трехсложных слов старое ударение в род. падеже сохраняется неизменно: патрон а жа, арбитр а жа, патронт а ша, камуфл я жа, репорт а жа, сабот а жа, вернис а жа . У двусложных слов вариантов уже нет, флективный акцент оказывается единственным: баг а ж — багаж а , витр а ж — витраж а , гар а ж — гараж а , вир а ж (спец.) — вираж а (полет самолета), но вир а ж (спец.) — вир а жа (раствор, используемый в фотографии).

Акцентологическое развитие получили и формы род. падежа ед. числа у ряда других имен, в формах которых акцент сместился в сторону окончания: у гля угл я , гр у здя грузд я , х о лма холм а , ст е бля стебл я (схожие явления наблюдаются и в формах кратких прилагательных: п о лны полн ы , бл и зки близк и , в е рны верн ы . Хотя не все слова приняли такое ударение: г а дки, ж у тки, сл а дки .

Тенденция к подвижности ударения у имен захватила большие пласты слов и породила вариантность в рамках нормативности.

Особенно активно варьирование у приставочных имен: о бж и г, о тсв е т, пр и в о д, пр и к у с, и ск у с и др. Данные варианты в современном русском языке дифференцированы стилистически и грамматически в формах ед. и мн. числа, а некоторые и семантически. Ср.: прив о д — пр и вод (устройство или система устройств для приведения в движение различных машин) и прив о д (принудительно доставить).

Подвижность ударения в таких словах возникает в профессиональной речи и просторечии: привод а , припуск а , отчасти и в литературном языке: отпуск а , провод а ( о тпуск, пр о вод ). В исходной форме им. п. ед. числа вариантные формы подобных имен по-разному оцениваются современными словарями, т.е. норму можно считать неустоявшейся. Так, например, Н.Ю. Шведова (Словарь С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой, 1995, 1998) дает формы прив о д и пр и вод (устройство в машине) как равноценные, тогда как в более ранних изданиях Толкового словаря С.И. Ожегова дана только форма прив о д (во всех значениях); то же со словом о тсвет и отсв е т : Н.Ю. Шведова дает формы как равноценные, С.И. Ожегов (1949 г.) — отсв е т , С.И. Ожегов (1972) — о тсв е т . То, что обе формы закрепились как равноценные варианты, вполне объяснимо : с одной стороны, действуют словообразовательные ассоциации ( свет, просв е т, рассв е т, полусв е т — морфема свет оказалась очень сильной), с другой — действует структурно-семантическая аналогия ( о тблеск, о тзвук, о тклик ). Акцентные варианты иск у с и и скус, прик у с и пр и кус тоже имеют длительную и интересную историю. Отклонением от нормы считались то одни варианты, то другие. Эти колебания отражены в словарях. Только иск у с дает С.И. Ожегов (1952); иск у с и и скус — С.И. Ожегов (1972); иск у с дает Н.Ю. Шведова (1995) и и скус помечает как устаревшее. Постепенно изгоняется и вариант прик у с из пары прик у с — пр и кус .

Однозначно воспринимаются варианты к е та и кет а , базил и ка — баз и лика, о бух — об у х, к и рза — кирз а (соответственно к и рзовый и кирз о вый ).

В других случаях вариантность в современном русском языке исчезает, и один из вариантов устаревает, освобождая место более сильному, так случилось, например, с парой щ е поть и щеп о ть , в которой первая позиция ( щ е поть ) была утрачена языком. Относительно слова тр а пеза обычно в словарях расхождений не бывает — оно дается в варианте первоисточника (греч. trapeza — стол, кушанье). Однако в Словаре С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой (1998) даны две формы тр а пеза и трап е за без стилистических помет, как равноправные даны и формы прилагательного тр а пезный и трап е зный , но субстантивной форме тр а пезная (монастырская столовая) Н.Ю. Шведова отдает предпочтение, снабжая другой вариант трап е зная пометой «устар.». Получается не очень убедительно такое распределение оценок форм. Смещение ударения, видимо, возможно только в приставочном прилагательном затрап е зный (вид) и существительном затрап е зность , здесь вступают в действие фонетические и морфологические причины (удлинение слова за счет приставки и установление ритмического равновесия). И то и другое слово Н.Ю. Шведова помечает как разг., в то время как исходная форма трап е за такой оценки не имеет.

Противоречивыми часто бывают указания словарей и относительно вариантов догов о р — д о говор (соответственно — догов о ры и договор а ). Долгое время литературной признавалась только форма догов о р (догов о ры) . Д.Н. Ушаков формы д о говор и договор а помечал как просторечные, а БАС — как неправильные. И только к концу XX в. эти бывшие просторечные формы оказались узаконенными: Н.Ю. Шведова дает обе формы ( догов о р и д о говор ), правда, вторую помечает как разговорную (но не просторечную!).

Варианты пригов о р и пр и говор тоже не обойдены лексикологами. БАС приговор квалифицирует как просторечие, MAC — как разговорное; С.И. Ожегов (1972) обе формы дает как равноценные варианты; Н.Ю. Шведова (1995) дает только пригов о р , вообще исключая второй вариант. Такая противоречивость в оценке акцентных вариантных форм объясняется двумя причинами: 1) объективно процесс становления нормы (фонетической, стилистической) еще не завершился; 2) не исключается и доля субъективности в оценке форм, разного отношения к узусу и использованию возможностей языка.

Чтобы выявить активно действующие акцентные тенденции, видимо, необходимо проследить, сопоставить употребление разных форм в разных языковых сферах — в кодифицированном литературном языке, в профессиональной речи, в речи разговорной. Процентное соотношение употребления акцентных вариантов в разных сферах языка может помочь более объективно оценить путь следования форм к литературной норме.

Тенденцию к грамматикализации можно пронаблюдать на различении форм прилагательных и причастий одного корня: р а зв и тый — развит о й; н а л и тый — налит о й; и сп и тый — испит о й; з а в и тый — завит о й, о бж и тый — обжит о й, з а нятый — занят о й и нек. др. Четко к прилагательным относятся акцентологические варианты налит о й, снят о й, испит о й (налит о е яблоко, снят о е молоко, испит о е лицо) . И вообще формы на -ой чаще выступают в роли прилагательных ( обжит о й дом, развит о й ребенок ). Что же касается форм с ударением на приставке или корне, то здесь принцип грамматикализации ощущается недостаточно четко. Неоднозначны и указания в словарях и справочниках. Разграничение форм прилагательных и причастий в акцентных парах з а в и тый, н а л и тый, р а зв и тый затруднительно и связано с семантикой этих слов: формы, прямо связанные с глаголами, т.е. имеющие процессуальное значение, выступают в качестве причастий и имеют корневой акцент: нал и тый (налить), разв и тый (развить веревку), зав и тый (завить волосы) . В использовании формы с приставочным акцентом ( з а нятый, р а звитый, о бжитый ) различия обнаруживаются на синтаксическом уровне (причастие или прилагательное): человек, з а нятый делами; мысль, р а звитая в работе, дом, о бжитый нами — з а нятый работник, р а звитый ребенок, о бжитый дом . Надо сказать, что слова с префиксальным акцентом далеко не всеми принимаются как нормативные. Например, форма р а звитый (ребенок) как прилагательное снабжается запретительной пометой у Р.И. Аванесова, К.С. Горбачевича, Д.Э. Розенталя, хотя как убедительно доказывает С.Н. Борунова , в современном языке, «когда произошла стилистическая нейтрализация приставки раз- , стало возможно префиксальное ударение в причастии и прилагательном » (подчеркнуто нами. — Н.В.) р а звитый . В картотеке Института русского языка зафиксированы в прилагательных оба ударения: нормативное — развит о й и ненормативное — р а звитый . Можно полагать, что нормативность флективного акцента в 60-70-е годы во многом стимулировалась частотностью употребления официальных терминологических сочетаний типа «развитой социализм», что оттесняло на периферию языка форму р а звитый . Современный материал свидетельствует о расширении употребительности префиксального ударения у прилагательного, и потому его можно признать вариантом нормы при предпочтительном варианте развит о й .

Не варьируется ударение лишь в причастии разв и тый (разв и тая веревка) и в сложных прилагательных ( сл а бор а звитый ). Прилагательные развит о й и р а звитый в качестве одиночных определений равноценны нормативно, в определительных оборотах же предпочтительнее оказывается форма прилагательного с приставочным ударением — экономически р а звитый район .

Изменения, происшедшие в ударении заимствованных слов в течение двухсот лет проанализированы в книге А.В. Суперанской . Здесь выявлены причины и тенденции акцентных изменений. Колебания в ударении заимствованных слов объясняются степенью освоенности их русским языком. Чем больше чужое слово живет в русском языке, тем более подчиняется оно заимствующей системе, находя в ней аналогии, образцы для подражания.

Современные заимствования (конец XX в.) пока еще не «обжились» в русском языке, и потому в большинстве случаев ударение в них соответствует языку-источнику.

Сегодня это в основном английские слова, а сфера распространения их — профессиональные языки специалистов (компьютерная техника, финансовая и коммерческая деятельность, спорт, отчасти политика, музыка и др.). В массы новое слово попадает через периодическую печать, радио, телевидение.

Основной акцентный принцип заимствования сегодня — следование ударению языка-источника . Так, сохраняют ударение на первом слоге слова на -ер и -ор ( б а ртер, бр о кер, д и лер, м е неджер ) и слова на -инг ( бр и финг, л и зинг, р е йтинг, х о лдинг ). Слово м а ркетинг уже заметно стало колебаться в сторону более естественного для русского языка варианта — марк е тинг .

Односложные слова типа файл, грант имеют неподвижное ударение при склонении на русский лад ( ф а йла, гр а нта ). Перенос ударения на окончание крайне редок (например, хит — хит ы , хит о м , а также в речи молодежи — битл ы , джин ы ).

Что же касается старых заимствований, то норма здесь давно уже утвердилась и отклонения составляют редкое исключение. Например, слова на -лог перенесли ударение на предпоследний слог: филол о г фил о лог, мифол о г миф о лог , новые заимствования сразу имеют вторую форму — рентген о лог, офтальм о лог, уф о лог, тюрк о лог, текст о лог, полит о лог . Неодушевленные имена на -лог сохраняют ударение финальное ( катал о г, кат а лог — нелит. форма; монол о г ).

То же произошло со словами на -граф, -метр: литогр а ф лит о граф, лексикогр а ф лексик о граф, стеногр а ф стен о граф; арифмом е тр арифм о метр, хроном е тр хрон о метр . Еще в 20-е годы утвердились формы бар о метр, терм о метр .

Среди заимствованных имен собственных существует явная конкуренция акцентных вариантов — заимствованного и русифицированного. Общая тенденция к русификации заимствованных собственных имен очевидна, но в разных языковых сферах колебания все-таки существуют.

Многие из русифицированных вариантов в настоящее время уже стали традиционными, например, мы говорим Анкар а , Га и ти, Гондур а с, Пан а ма, Хирос и ма, Вашингт о н, Б е лгр а д , но: турец. А нкара ; исп. Аит и , Онд у рас, Панам а ; японск. Хир о сима ; англ. Б о стон, У о шингтон ; сербскохорв. Б е оград . Разные варианты названий зарубежных стран могут возникнуть в результате несовпадающих рекомендаций. Так, к Словаре географических названий зарубежных стран дается форма Шри-Л а нка . Другое ударение подтверждено посольством Шри-Ланки — Шри-Ланк а . БЭС дает оба варианта — Шри-Л а нка и Шри-Ланк а .

Отмечено, что в речевой практике довольно часто встречаются акцентные варианты географических названий, даже в пределах одной страны. Например: М у рманск и Мурм а нск, Черепов е ц и Чер е повец, О бская губа и Обск а я . Как правило, Словарь для работников радио и телевидения дает более распространенный вариант, он же традиционный. Традиционно по-русски произносятся имена Шекспир, Рембрандт, Шоу Бернард, Дэвид Копперфильд, Сенека и др. Ударения языка-первоисточника используются только в особых, специальных условиях (Шексп и р, Рембр а ндт, Ш о у Берн а рд, Сен е ка, Д э вид К о пперфильд). Однако случается, что источники бывают разные, например, фамилия художника Пикассо произносится либо по-французски Пикасс о , либо по-испански Пик а ссо (французский художник испанского происхождения). Словарь для работников радио, ориентируясь в принципе на традиционные, более распространенные варианты, дает форму Пикасс о .

Таким образом, чаще побеждают варианты, сложившиеся в речевой практике — русифицированные. Однако усиление международных контактов влияет на нормализаторскую деятельность, и в настоящее время обнаруживается стремление к восстановлению произношения языка-источника. Произносить собственные имена так, как они произносятся в первоисточнике, — очевидная тенденция сегодняшнего дня. Так сталкиваются две тенденции, дающие два разных варианта — русифицированный и сохранивший свое «иноземное лицо». Такая двойственность в жизни заимствованных слов заметна не только в сфере собственных имен, но и среди имен нарицательных. В большинстве случаев новые заимствования звучат «по-иностранному», но одновременно появляются и некоторые отклонения от этой общей тенденции, например, м а ркетинг все чаще уступает место марк е тингу , что ближе русскому типу ударения (к тому же действует аналогия с двусложными словами на -инг- х о лдинг, р е йтинг, л и зинг ), а слово м е неджмент на русской почве тяготеет к лексической группе давно освоенных русским языком слов с ударным -мент ( эксперим е нт, докум е нт, ангажем е нт, пигм е нт, фрагм е нт, комплим е нт, абонем е нт, рудим е нт, медикам е нт, дивертисм е нт, аргум е нт, инструм е нт, компон е нт и др.), хотя при этом представлены и другие акцентные формы ( фунд а мент, регл а мент, орн а мент, департ а мент ). Отдельные слова имеют стилистическую вариантность: апарт а мент — апартам е нт . В частности, форму апартамент А.А. Зализняк считает устаревшей (Грамматический словарь русского языка. — М., 1977), а Н.Ю. Шведова (1998) и В.В. Лопатин (1999) дают обе формы как нейтральные равноправные (причем исходной формой избирается форма множественного числа — апарт а м е нты ).

При рассмотрении акцентных характеристик слов необходимо учитывать собственно вариантность в рамках слова и случаи семантического расхождения разноакцентных лексем, например: зап а сный выход — запасн о й игрок; стр а стный взгляд — страстн а я неделя; язык о вая колбаса — языков о й процесс; подв и жный ребенок — подвижн о й состав; ч у дный пейзаж — чудн о й (странный) случай . Даже при одном значении может оказаться разная сочетаемость слов: а томная бомба — ат о мный вес (терминологические варианты). И, конечно, не принимаются во внимание омографы, например, глаголы брон и ровать (от бр о ня ) — закреплять что-либо за кем-либо и брониров а ть (от брон я ) — покрывать брон е й ; отсюда брон и рованный номер в гостинице и бронир о ванный поезд . Форма бронь обычно словарями не фиксируется как нелитературная, хотя у Н.Ю. Шведовой (1998) бронь дана с пометой «просторечн.».

Состояние современного русского языка в акцентном отношении с очевидностью свидетельствует о живых процессах, приводящих в движение всю акцентную систему. В разных классах слов намечаются тенденции к смене традиционных ударений. Существование акцентной вариантности дает богатый материал для стилистической дифференциации языковых моделей. Стремление к унификации форм ощущается в рамках литературного языка, нейтрального в стилистическом плане, а также отчасти на уровне разговорной речи в бытовом общении. Однако такая тенденция не может быть механически перенесена на речь художественную, где именно стилистические и семантические нюансы оказываются наиболее ценными и важными. Здесь оценки «правильно» или «неправильно» маловразумительны, поскольку не имеют принципиальной значимости.

Формальные варианты слов могут иметь разные контекстуальные ассоциации. И тут-то вариантность как речевая избыточность используется соразмерно с конкретной ситуацией, когда формальный штрих может оказаться носителем особого смысла, особого стиля, особого восприятия. Возьмем, например, историю лексикографической оценки вариантной пары прилагательных в и шневый и вишнёвый . Постепенно речевая практика вытеснила первоначальную форму, более близкую мотивирующей основе, материально связанную с ней ( вишня — в и шневый ). На смену пришла форма с более широкими ассоциациями, отрывающими ее от конкретной вишни . Форма в и шневый ушла в тень. В 40-е годы Словарь Д.Н. Ушакова снабдил ее малопривлекательными, сниженными характеристиками — разг., устар., обл., а в 90-е годы лексикологи вовсе отказали ей в месте в словарях (см. Словарь С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой, 1998). Интересен небольшой эпизод из истории постановки пьесы А.П. Чехова в Художественном театре. К.С. Станиславский в своей книге «Моя жизнь в искусстве» рассказывает, что первоначально Чехов назвал пьесу «В и шневый сад» (так звучало это название), но потом решил, что «Вишнёвый сад» созвучнее его душевному складу и тому настроению, которое он хотел передать в пьесе. Чехов почувствовал в нежном звуке jo поэзию уходящего, тогда как в названии «В и шневый сад» он видел сад деловой, коммерческий, приносящий доход. Так, сдвиг в акценте слова помог Чехову (во всяком случае он индивидуально это почувствовал) поменять акценты в сути содержания пьесы, помог Чехову оказать предпочтение поэзии уходящей усадьбы, ее настроению, быту перед натиском новых, деловых идеалов. Хотя в другой ситуации, у другого автора вполне поэтично может вписаться в контекст и «приземленная» форма в и шневый . Ср. у А. Блока:

Ты из шепота слов родилась,

В вечереющий сад забралась

И осыпала вишневый цвет,

Прозвенел твой весенний привет.

Кстати, здесь действительно больше подходит употребление прилагательного с буквальным смыслом — опавшие цветы вишни.

Еще один пример, иллюстрирующий семантико-стилистическую функцию ударения. В газете «Правда» от 25 февраля 1990 г. было помещено интервью Е. Леонова (взял интервью И. Овчинников). Е. Леонов высказал свою мысль так: «Захаров на меня обижается, когда говорю, что спектакль не был доведен до конца, но считаю, что сама мысль сыграть Ив а нова таким, знаете ли, простым — Иван о вым, — по-моему, чрезвычайно интересная».

Как видим, акцентные варианты способны передавать функционально-стилистические и семантические нюансы, однако, как свидетельствует К.С. Горбачевич, преувеличивать значение этих возможностей не стоит. В основном все-таки варианты фиксированы хронологически: устаревшее, устаревающее, новое. Именно выяснение хронологического соотношения вариантов в процессе их смены оказывается наиболее существенным для нормализаторской оценки. Особого внимания, конечно, требуют варианты социально-профессиональные. Они противополагаются общелитературным. Однако особенно очевидным это оказывается только в том случае, когда действительно имеется противопоставление (например, к о мпас и комп а с, р а порт и рап о рт, доб ы ча и д о быча и др.), что же касается сугубо профессиональных слов, не выходящих за рамки специального употребления, то тут нормализаторская работа вообще лишается смысла, так как не существует сопоставительного общеупотребительного варианта (например, офс е т, терц е т, сл а лом, р о тор, подс е ка и др.).

При установлении нормативных оценок конкурирующих акцентных форм главным оказывется установление общего направления в изменении ударения, выявление глобальных тенденций; иногда установить их бывает трудно из-за чрезвычайно медленного течения процесса убывания вариантов и их смены. Кроме того, поскольку ударение — это явление устной речи, оно менее регулируемо, нежели знаки речи письменной, менее поддается нормализации.

Источник статьи: http://www.hi-edu.ru/e-books/xbook050/01/part-008.htm